Приказ 163-я стрелковая Краснознаменная Роменско-Киевсая дивизия получила конкретный - с ходу форсировать реку Южный Буг, занять плацдарм на западном берегу, укрепиться на нем и принять все меры для расширения его в глубину обороны против­ника и по фронту. И как уже не раз бывало, для выполнения самой трудной, можно сказать отчаянной и смертельно опасной задачи - добраться на тот берег первыми, перед формированием группы спрашивают добро­вольцев. Как сделал этот шаг вперед, что его на это подвигло - комсо­молец Михаил Романович Перепечин позднее объяснить не мог: шагнул вперед и все тут, наверное, сердце само подсказало.
  Весна... Холодные волны, разлившегося Южного Буга. И задача -там, на западном берегу,ворваться в окопы гитлеровцев любой це­ной, выбить противника из них и закрепиться на его позициях. Если этого не сделать - немцы сотрут в порошок разведгруппу, если не сразу, то поутру обязательно. Широка река, вода холодная, аж руки ломит, и плот из бревен - подручное плавучее средство,как сказал о нем командир разведроты. И еще ночь-помощница, слава Богу, темна, хоть глаз коли. Отплыли на плоту, что соорудили сами разведчики из бревен; доски и жерди вместо весел, на плоту - ручной пулемет с коробками патронов, автоматы и гранаты. - Держитесь плота на воде при любых обстоятельствах, здесь ваши тела и души, и весь боезапас здесь. Этим надо отвоевать у врага то, чем будете отбиваться от гитлеровцев до нашего подхода. Сумеете отвлечь их внимание от реки - переберемся и мы быстро. Не хочу и не могу посылать за реку еще одну группу. Я на вас надеюсь. Очень надеюсь и верю, как в святых.
  "Немцы начали стрелять, когда мы перемахнули первую полови­ну речки, - рассказывал Михаил Романович Перепечин. - Но били мимо. Может, наобум стреляли, нас и не видели, а потом мы ушли в зону, скрывающую нас прибрежными кустами. И немцы, наверное, нас потеряли совсем из виду. А может.. Десятки этих, "а может?", теперь можно предположить... Хоть и ледяная вода, а причаливать на веслах к берегу не стали: нервы не выдержали, напряжены, как струны, а плот медленно боль­но движется. Почти по грудь была еще вода, когда соскользнули с плота и погнали его, толкая вперед руками: все быстрее. Немцы стреляют чуть в стороне, спокойно так стреляют, А мы мокрые и грязные словно черти на них сыпанулись с фланга в окоп возле дота. Завязалась рукопашная кутерьма. Осилили немцев мы. Может быть, потому осилили, что отступление для нас было равно смерти. Вышвырнули фрицев из их гнезда. Сами выдохлись, прижа­лись спинами к стенке окопа, еле дышим. И боезапас свой почти весь израсходовали. Зато добрались до их пулеметов. Хорошие пулеметы; оценили мы их, правда, когда немцы нас выбить из своего потерянно­го гнезда решили. Благодаря пулеметам и уцелели, отбивая контрата­ки одну за другой. Хорошо, что немцы о патронах побеспокоились. Много их припасли для нашей встречи, а попали под их жала сами. Ну, и конечно, наши ко времени подоспели. Наш отвлекающий бой в немецких окопах, видимо, им здорово помог, раз нас всех уце­левших и павших в том бою тогда к наградам представили, а меня - к званию Героя, хотя я дрался, как и все, стиснув зубы и насмерть, и даже, когда ранили в ногу, дрался. Правда, когда уже наши на выручку пришли, удивились, как это мы столько продержаться смогли. А мы, видимо, с моим товарищем по разведке Василием Шамшиком, тоже раненым, на нервном на­пряжении и ответственности перед товарищами за доверенное нам дело продержались. А своих увидели — и силы покинули. Увезли нас с Шамшиком в медсанбат, а остальных ребят там, на берегу и похоро­нили, как героев. Это было 13 марта 1944 года неподалеку от города Ладыжин Винницкой области."